Мужчина отсидел почти месяц в тюрьме из-за того, что якобы ругался матом. Потом он вынужден был уехать из страны, потому что милиция завела на него уголовное дело после антивоенного митинга.
«Я голосовал против Лукашенко в 1994 году»
Борьба с организованной преступность и коррупцией должна являться главной целью специализированного отделения МВД Беларуси – ГУБОПик. Аббревиатура расшифровывается как Главное управление по борьбе с организованной преступностью и коррупцией.
Тем не менее, в последние два года именно эта организация стала главным карательным органом политических оппонентов действующей власти. В их число входят и те, кто открыто выступил против войны в Украине и участия в ней Беларуси.
Этих людей арестовывали и сажали в тюрьму, пытали и стреляли в них – такие данные собрали правозащитники и описали в докладе по деятельности ГУБОПиК. Анализ практики пыток за 2020-2022 годы зафиксирован в отчёте, который выпустил в ноябре 2022 года Международный Комитет по расследованию пыток в Беларуси.
Антивоенный протест в Беларуси преследуется с особой жёсткостью, отмечает организация. Тем не менее, на митингах 27 и 28 февраля было задержано более 1100 человек. Как минимум 630 задержанных сели на 15-30 суток.
Их пытали, жестоко обращались, содержали в нечеловеческих условиях, отмечает Международный Комитет по расследованию пыток в Беларуси. Это подтверждают истории людей, с которыми пообщались правозащитники. Среди них Миколай – 50-летний мужчина из Минска. Он говорит, что не скрывал свою политическую позицию и позицию по поводу войны – и поэтому вынужден был уехать из Беларуси.
«Я никогда не имел иллюзий по поводу того, что у нас творится, и голосовал против Лукашенко ещё в 1994 году», – говорит он.
В 2020 году Миколай ходил на протесты и был задержан в августе – месяце, когда задержаны были тысячи, а крики избиваемых людей были слышны жителям домов возле тюрьмы.
Он вышел через пять дней, снял побои и написал заявление о возбуждении уголовного дела. Но дело так и не открыли: в конце 2020 года мужчине ответили, что сотрудники милиции действовали в рамках закона. А в 2022 году он снова был задержан – но уже после протестов против войны.
«Украинский флаг отбросили ногой»
В день, когда началась война с Украиной, я был дома. Я думал, что наши военные тоже там. Думал, что будет как в 2020 году, что война станет тригером. Но 27 февраля люди ходили к Министерству обороны, и их было мало. Я тоже был возле министерства, лицо в маске. Мне показалось, что надежд нет и смысла оставаться [в Беларуси] тоже нет. Дети у меня взрослые…
А в начале марта ко мне пришли и арестовали. Если честно, то мне так и не сказали, почему.
Я вышел из дома к машине, и подъехал бус, внутри которого было четыре человека в экипировке и с оружием, один с дробовиком. Смотрю, бегут. Думаю, сейчас разобьют машину. Я быстро встал и положил руки на крышу. Их это улыбнуло: вот, говорят, знает, как себя вести.
Мне даже не сказали, за что арестовывают. Потребовали телефон и пароль от него. Дали пару раз по голове, достали травматический пистолет и сказали: «Ноги прострелю». Дал им все пароли.
Потом ещё немного попрессовали (били – ред.) меня в микроавтобусе и сказали, что будет обыск. Ногой открыли отпёртую дверь, чуть кошку не убили – она меня встречала. Не дали никаких бумаг.
Я им сам показал флаг Украины и Беларуси, пару наклеек, кошелёк с [гербом] «Пагоней». Они всё это разложили, сфотографировали, в том числе флаги, которые лежали на полу. Бело-красно-белый флаг упаковали как улику, а украинский отбросили ногой со словами: «А этот не надо. Этот – братского народа».
«Размахивал руками и ругался матом на третьем этаже отделения»
После обыска меня привезли в отделение ГУБОПиК, подняли в кабинет, немного настучали по ногам. Ногами. По кости, по икрам – они знают, как бить, чтобы ты не мог снять побои.
Говорят, давай запишем видео [с признанием]. Я признался, что оставлял плохие комментарии о сотрудниках милиции (я действительно их оставлял в 2020 году). Немного я за это получил… Били, чтоб синяков не было: под дых, по голове книжкой какой-нибудь. Листов нормально так, как «Война и мир». А видео опубликовали на следующий день [в одном из Telegram-каналов ГУБОПиК]. (Допрос длился) часа два, но я пошёл в отказ: нигде не регистрировался, комментарии только те, старые.
Дома у меня конфисковали два телефона и жёсткий диск, подключили к своему компьютеру и там что-то искали. Нашли только эти комментарии, а больше ничего. Я подчищал [содержимое соцсетей и перепосты «экстремистских материалов»]. Скажем так: я их ждал и никогда не прятался. Я в глаза всегда говорил, [как оцениваю их].
Затем меня повезли в отделение милиции и сказали подписать протокол о том, что я размахивал руками и ругался матом на третьем этаже отделения. Но как я попал в отделение, обгороженное высоким забором, они не написали. Я подумал: ведь будут бить дальше – и подписал протокол.
«У всех пропали вкусы и запахи, но лекарства не передавали»
Меня осудили на восемь суток и завезли на Окрестина (там находится отделение милиции и тюрьма, где в 2020 году пытали политических задержанных – ред). Камеры были полны людей, задержанных после митинга 27 февраля. Каждый день туда подвозили людей. Нас было от 42 до 48 человек в камере на 8 человек: две двухъярусные кровати с одной стороны и две – с другой.
Куртки забрали, не было ни матрасов, ни туалетной бумаги – ничего. В моей прежней камере у всех пропали вкусы и запахи, но лекарств больным никаких не передавали, говорили, что передачи запрещены.
Бывало, кто-то выходил, думая, что на свободу – но нет. На свободу мало кто выходил. У нас было, что утром вышел человек из камеры, грязный, в грязной одежде и с заросшей бородой. А вечером он нас уже ждёт в камере, побритый. Говорит, приехал домой, пошёл в душ, накрыли стол – но только я вышел садиться есть, как позвонили в дверь. Сказали, случилась ошибки и надо возвращаться назад. Даже не дали перекусить.
[Когда закончился мой срок], я спустился, подписал документы – и прямо тут же, на месте, мне надевают наручники на руки и снова увозят.
«Ребята показали фак русским солдатам. Они были все избитые»
Меня завезли в прежнее отделение милиции и снова написали протокол – но ругался матом я уже на четвёртом этаже. Поднялся по карьерной лестнице, получается. На суде в зале сидело около 28 человек, из них пятеро политических. Всем штрафы, политическим – сутки (административный арест – ред).
Мне дали семь суток и снова завезли на Окрестина. Там встретил ребят, которые из машины показали фак русским солдатам. Их через сто километров догнала милиция и привезли к нам. Они были все избитые.
Я отсидел семь суток, мне отдали документы и отвезли в другое отделение милиции. Там в протоколе написали, что я вышел с Окрестина, сам пошёл в РОВД и снова ругался матом, но уже на пятом этаже. Дали 11 суток.
Сидели вообще изумительно. Со мной был в камере [один из известнейших редакторов русскоязычной Википедии] Марк Бернштейн, он проводил семинары по биткоину. В другом углу учили английский, в третьем – ещё какая-то лекция…
К нам, политическим, иногда подсаживали бомжей в наказание – например, если мы громко смеялись. Бомжи были грязные, мы им помогали вымыться. Был даже случай, что к нам кинули какого-то уголовника, ему в наказание.
Четырёхместная камера, нас 28 человек. Когда все встают, то это выглядит, как час пик в автобусе. У мужика глаза на лоб, мы ему: «Ну а ты что кричал – «Жыве Беларусь!» или «Нет войне»? Через минут пять открывается дверь и милиционер говорит: «Понял, как может быть?»
Мне грозило четыре года по уголовной статье – и я уехал
Всего я отсидел 8, 7 и 11 суток – почти весь март. А 3 апреля уехал из страны.
Я вышел, зная, что не поеду домой. За неделю на свободе я ни разу не ночевал в одном и том же месте. К родным даже не заходил на порог. Я купил новый телефон и ни разу не вставлял свою сим-карту.
Об уголовном деле на меня я узнал с [одного из] Telegram-каналов [ГУБОПиК]. Там было написано, что мне грозит четыре года за «оскорбительные комментарии», подписку на экстремистские ресурсы и фотографии с митингов на телефоне. На фотографии были флаг Беларуси, флаг Украины и кошелёк с «Пагоней». Статья номер 342 «Подготовка и организация действий, грубо нарушающих общественный порядок».
Я поняла, что четыре года в тюрьме – это время, за которое я не принесу пользы ни своей семье, ни себе. И через день улетел в Тбилиси. А потом узнал, что я нахожусь в розыске.
Если честно, то я вообще думал, что не выйду [с суток и сразу попаду в тюрьму по какому-нибудь уголовному делу]. Из всех, кого задерживали с автоматами, как меня, и с кем я сидел, выйти удалось только мне. Может, в тот раз за мной просто не успели приехать?
Be the first to comment