– Мама, над нашим домом вечером что-то очень просвистело. Наверное, ракета.
– Боже! Говорят, что это страшный звук.
– Но я не стала слушать страшные звуки, я пошла себе в ванную, она просвистела и полетела дальше.
Этот диалог недавно произошел в украинском городе Кропивницком между девочкой-школьницей и ее мамой, руководительницей психологической мастерской “Инсайт” Ингой Кузнецовой. Год спустя после начала полномасштабного вторжения России в Украину разговор о смертельной опасности выглядел так, будто речь шла об обыденных вещах. Мать, которая в силу своей профессии часто имеет дело со страхами и тревогами клиентов, была поражена философией выживания своего ребенка.
– Украинские дети – это восьмидесятый левел! – не сдерживает эмоций Инга.
Ее коллега, психолог Оксана Белоус соглашается: дети адаптируются к новым для них обстоятельствам гораздо легче взрослых. Она прекрасно помнит, как год назад в городе впервые завыли сирены. Этот звук с 24 февраля 2022 года стал неотъемлемой частью жизни украинцев. Услышав его, многие испытывали страх и панику.
– В начале войны я сильно пугалась звуков сирены, – рассказывает женщина. – Но мой 12-летний сын, как ни странно, не боялся вообще. У него нулевая реакция на опасность. Иногда я звоню ему: “Ваня, тревога! Спрячься куда-нибудь!”. А он в ответ: “Все будет хорошо! А если даже и прилетит, то мгновение – и нас не станет, тоже не страшно”.
– Я ложилась спать в джинсах и свитере, чтобы в случае чего быстро собраться и спуститься в подвал. Меня трясло, как осиновый лист, и не помогали ни валерьянка, ни корвалол, – признается киевлянка Валерия.
– Наш дом не имел оборудованного убежища, а до ближайшей станции метро далеко. Поэтому мы с другом прятались в ванной, в соответствии с рекомендациями правила двух стен при ракетном обстреле. Там якобы более безопасно, чем в комнате с окнами, – вспоминает Елена из Запорожья.
А жительница столичного микрорайона Оболонь Мирослава во время воздушной тревоги находит утешение в… кулинарии.
– Ровно год назад я сварила свой первый после 24 февраля 2022 года борщ, – рассказывает она. – Это был тот еще квест. Чтобы собрать все ингредиенты, ходила в разные магазины по несколько раз, не было продуктов. А из манго, креветок и авокадо, которых было навалом, борща не сваришь. Мы жили в коридоре, потому что на Оболони было очень шумно, днем и ночью что-то бахкало. Еда всегда меня заземляла и давала чувство опоры. Это то, что я еще могла контролировать в том хаосе. И борщ был очень вкусным, он был о жизни.
Намного тяжелей переживают тревогу люди с инвалидностью и их близкие. Такие маломобильные семьи не могут перебраться в безопасное место. Например, мама подростка с ДЦП, Наталья, вынуждена была ночевать вместе с сыном на полу в коридоре. В их угловой квартире на девятом этаже негде спрятаться во время обстрела.
– Как только завоет сирена, мы с сыном за пару минут выходим на пролет между этажами. Но я далеко не могу его донести. Лифтом не пользовались, чтобы не застрять. Как-то была очередная тревога, мы и соседи сидели между этажами почти всю ночь. Под утро слышим рев то ли самолета, то ли еще какой-то летающей дряни, а за ними звуки взрывов. Один, два, три, четыре… В панике все разбегаются, кто в подвал, кто в убежище. А мы с Игорем остаемся одни на лестнице. У меня колотится сердце, я понимаю, что я не смогу его донести не то что до подвала, я даже до двери его не донесу. От беспомощности начинаю рыдать, обнимаю его крепко, и так мы сидим еще некоторое время. Вайбер пиликает отбой тревоги. Беру сына на руки и несу домой. А он мне говорит: “Мама, не плачь больше! Я тебя буду защищать”…
Получая оповещения об угрозе обстрелов в вайбере, Телеграме и в других каналах коммуникации, немногие задумываются о том, кто рассылает эту важную для жизни информацию. На Кировоградщине с первых дней полномасштабной войны эту работу выполняла команда из четырех журналистов. Один из них, Игорь Вьюн, сегодня защищает Украину с оружием в руках. А в феврале 2022 года он создал и администрировал канал “Сирена Кропивницкий” в вайбере. Игорь подчеркивает: это была добровольная инициатива. Одноименным Телеграм-каналом ведала Яна Вичирко. Потом его передали в ведомство военной администрации.
Немного ранее был создан телеграмм-канал главы Кировоградской облгосадминистрации Марии Черной, который опубликовал официальную информацию о ситуации на фронте. Кроме извещений о сиренах, в ее аккаунте были размещены другие материалы: обращение президента, поточные сводки.
– Это немного отвлекало от главного. Мы исходили из логики, что если человек вздрагивает от каждого сигнала в телефоне, то пусть уж лучше будет тот мессенджер, который будет информировать только о сиренах, – вспоминает Игорь Вьюн.
Вскоре появились каналы-клоны, которые также назывались “Сирена Кропивницкий”, использовали те же символы и атрибуты, чем вводили в заблуждение жителей области. Никто не знал, кто их администрирует и откуда бралась информация. Были опасения, что однажды на одном из таких онлайн-медиа, созданных непонятно кем, может появиться фейковое сообщение о падении Кировоградской облгосадминистрации.
– Мы с коллегами понимали, что эта история может быть очень опасной, – рассказывает Игорь. – Поэтому предупредили пользователей нашего телеграм-канала, а также подписчиков других сообществ. Мы сообщили, что именно мы, четверо журналистов, администрируем канал “Сирена Кропивницкий”, объяснили откуда берем информацию и как ею распоряжаемся. Дежурили по очереди, чтобы всегда быть наготове. Нас читали 80 тысяч подписчиков в телеграме и около 100 тысяч в вайбере. Мы понимали всю ответственность и не могли иначе. Вот так и спали, и ели, и дежурили по ночам. Обычно у нас было пять, десять, возможно, 30 секунд для публикации сообщения о начале тревоги. Была отработана скорость. Возможно, это кого-то спасло. Особенно нас благодарили люди из сел, которые не знали, где получать информацию о тревогах. У них не было слышно сирен.
На самом деле страшна не сирена, подчеркивает Игорь. Страшны последствия, если ею пренебрегаешь. Когда включался сигнал воздушной тревоги, жильцы его подъезда оббегали квартиры пожилых людей, стучали во все двери и рекомендовали спуститься в укрытие. В первые дни войны сирены в Кропивницком работали очень плохо, их почти не было слышно в отдаленных районах города. Через некоторое время установили дополнительные устройства, и началось более-менее ощутимое извещение.
– Как ни смешно это сейчас говорить, я узнавал о том, что у нас воздушная тревога, от источников, из которых мы брали информацию для канала “Сирена Кропивницкий”, – говорит Игорь. – Я ее не слышал, находясь в своей квартире. Страха не было. Ведь это просто резкий звук, который о чем-то извещает. Одновременно было понимание, что дальше может последовать взрыв.
Когда Игорь стал военнослужащим, его отношение к сигналу воздушной тревоги не то чтобы изменилось – стало более философским. Он считает, что сирена – это что-то вроде Санта Клауса. Где-то он есть, но ты его никогда не видишь. Иногда до нас доносится леденящее душу завывание и мы понимаем, что где-то работает противовоздушная оборона. Иногда сирена срабатывает немного позже, после первых взрывов. К сожалению, такое тоже случается.
Как правило, на вой сирены Игорь и его товарищи реагируют спокойно.
– Мы понимаем, что если что-то и случится, то мы этого уже не почувствуем, – иронизирует боец. – Сейчас мы с ребятами просто материмся и ложимся спать дальше, в отличие от первых дней службы, когда нас гоняли по подвалах. При сигнале “ракетная опасность” мы в полном обмундировании бежали в укрытие. Сейчас там, где я сейчас нахожусь, над сиренами смеются. Сирена для меня – это просто как рингтон на телефоне. Пренебрегать им или нет – это выбор каждого человека. Но однажды можно просто проснуться на облачке, играть на арфе и смотреть, как на месте твоего дома какие-то люди кого-то откапывают.
Многие люди не хотят уходить в укрытие, потому что реально оценивают состояние бомбоубежищ и понимают, что их может просто засыпать обломками. Сложно разобраться, что безопасней: сидеть возле двух стен в многоэтажке или ждать в подвале, что многоэтажка сложится как карточный домик. Так было не раз в Одессе, Днепре, Кременчуге, Харькове и других украинских городах, где от российских обстрелов пострадали мирные жители.
И все же, несмотря на постоянную опасность для жизни, украинцы продолжают жить, любить, работать и мечтать. В Киеве, например, война напоминает о себе, когда звучит сирена, рассказывает
украинский общественный деятель и IT-инвестор Илья Кенигштейн. Его зарисовку в Фейсбуке “Привет из Киева” перепостило более 300 пользвателей. Это тот самый человек, который создал креативный простор Creative States и совершил восхождение на опасную гору Манаслу в Непале.
Во время войны на локациях CS вместо привычного алерта “воздушная тревога” запустили собственное ноу-хау в стиле космического корабля Ностромо из фильма “Чужой”. Мелодичный женский голос сообщал об опасности по-украински и по-английски и предлагал людям перебраться в укрытие. Впрочем, такое креативное обращение срабатывало недолго и не для всех. Поэтому пришлось алерт доработать и дополнить его… счетом от десяти до одного. Говорят, особенно чувствительные граждане обращались к менеджерам за успокоительным.
А сирена воздушной тревоги стала частью украинской реальности.
– Звучит в Киеве она два, три раза в день, иногда чаще, – рассказывает Илья Кенигштейн. – В последнее время каждое утро, как по часам. Сирены звучат жутко, детям такое слышать не надо. Но как только объявляют отбой – всё оживает. Мы все будто немного сжимаемся во время тревог и разжимаемся сразу после отбоя. Люди уже буднично реагируют на объявления о тревоге. Никто не боится “орков” вообще, никакого панического ужаса нет. Есть только растущие раздражение, презрение и злость. И полное доверие нашим ПВО. Вот эта наша невероятная гибкость, умение приспосабливаться к обстоятельствам, вкупе с жаждой жизни – её не сломать ничем. Все хотят спокойствия, благополучия, комфорта, общения. И конечно же победы, полной, настоящей. Так что сейчас атмосфера в Киеве в целом совсем не гнетущая, хотя сохраняется реальная угроза.
Так, на прошлой неделе моя киевская знакомая ходила в тренажерный трижды за один день, с перерывами на воздушную тревогу. Ее телефонное приложение зафиксировало за год войны 702 тревоги, которые в общей сложности длились 788 часов и 44 минуты.
Людмила Макей
Be the first to comment